Лисичанск, Красная улица, декабрь 2025.
Добрый вечер, Лисичанск! Ой, подождите, добрый это когда свет есть. А у нас тут может быть и полная тьма, как в душе у налогового инспектора. Зато в новостях если что мы экономим на новогодней иллюминации, экология, мать её.
Лисичанск Красная 2025.
Приезжаю я, значит, на Красную улицу. Частный сектор. Раньше тут было сотни домов, теперь сотни руин и три с половиной человека. Половина это баба Галя, она только по чётным дням живая выходит, по нечётным считает себя мёртвой, экономит на пенсии.
Дома стоят пустые, как обещания политиков после выборов. Окна выбиты, двери нараспашку, а внутри кто-то иногда живёт. Это местные кочевники. У кого свой дом окончательно развалился переезжают в чужой, где крыша ещё не до конца упала. Типа апгрейд. Вчера в доме был линолеум 1986 года, сегодня уже 1987-го нашёл! Прогресс, братцы.
На Красной в Лисичанске раньше знали каждую собаку.
Собаки... Ох, собаки это отдельная драма. Под каждым двором выли, ждали хозяев. Выли так проникновенно, что даже волки в Северодонецке плакали. А сейчас тишина. Совсем. Либо усыпили всех «по гуманитарке», либо напились воды из лужи, где плавает зелёное такое, красивое, прямо как окись меди из учебника химии за 8-й класс.
Теперь вместо собак только лужи светятся в темноте. Экологически чистый Лисичанск, светится сам, без фонарей.
Рынок на Красной в Лисичанке работает!
Один человек. Дядя *****. Торгует сигаретами. Говорит: «Самодельные, луганские, подвал премиум-класса». Берёшь пачку выглядит как «Прилуки», открываешь внутри трава, бумага, иногда тряпки, нитки и чья-то надежда на лучшее. Куришь затягиваешься, а из тебя выходит дым с привкусом плесени и разочарования. Зато дёшево. За пачку можно отдать три картошки или душу. Душу берут без сдачи.
Магазины открылись в Лисичанке на Красной!
Три штуки. Гордость района. Захожу в один продавщица тётка ******, 60 кг чистого обаяния, тянет мешок картошки по полу, как бурлак на Волге. А за ней два кавказских защитника Родины поют ей: «Шатрит шатрит, моя душа горит». Она им: «Отойди, не мешай, клиент стоит». А они ещё громче: «Ты моя картошка фри, ты моя шашлычная мечта-а-а!» Романтика, мать её. В Лисичанске 2025 года любовь это когда тебе поют «Черные глаза», пока ты мешок с картошкой через весь магазин волочёшь.
Парк на красной в Лисичанке!
Обновили.
Памятник Ленину отмыли. Теперь он блестит, как новый рубль. Рядом поставили две горки и одни качели. Качели скрипят так, будто сами плачут. Но народ есть! Вчера видел: одна мамаша привела ребёнка. Ребёнок катался на горке, мамаша сидела на лавочке и курила те самые луганские сигареты. А на качелях дедулю качал. Дедуля 85 лет, качается и бормочет: «Вот в 44-м тоже качелей не было, но хоть немцы были живые...» Прогресс, товарищи.
Короче, Лисичанск живёт. Тихо. Пусто. Красиво по-своему. Как кладбище, на котором кто-то забыл выключить музыку. Но мы держимся.
Потому что если не мы, то кто? Правильно. Никто.
Тем, кто ещё понимает без переводчика с дагестанского.
Красную улица — бывшая гордость района, а теперь это как если бы кто-то взял старый советский фильм про счастливую жизнь и пустил его задом наперёд в 4K.
Четвёртый год подряд люди идут оформлять компенсацию за дом, который сгорел ещё в 22-м. Четвёртый, Карл! Уже папка толще, чем томик «Войны и мира», только вместо Наташи Ростовой там справки, что «дом действительно сгорел», «да, именно ваш», «нет, мы не можем выплатить, потому что у вас нет справки, что вы не верблюд».
Я уже думаю просто принести им пепел в трёхлитровой банке и сказать: «Вот, держите, это всё, что осталось. Пересчитайте, пожалуйста, может, там ещё 18 копеек за сарай найдёте».
Иду дальше — навстречу мужик с бородой до пояса, в папахе.
Здороваюсь по привычке: «Здрасте!» А он мне: «Ва алейкум ассалям, ахи!» Я сначала подумал, что это новый мат, который я ещё не выучил. Оказывается — просто приветствие. Теперь на Красной улице если услышишь «привет» — это либо пенсионерка из соседнего подъезда, либо ты случайно попал в параллельную реальность, где всё ещё 2019-й.
Работы, конечно, нет. Зато есть популярные вакансии «специалист по шаверме с опытом от 5 лет и знанием узбекского».
Я им звоню: «Алло, а можно без узбекского? Я местный, я тут родился». Отвечают: «Тогда тебе к бабе Зине на рынок, она капусту продаёт, там русский нужен». Прихожу к бабе Зине — она уже тоже на пенсии, торгует племянник из Таджикистана. Баба Зина сидит рядом, учит его материться по-нашему: «Не "картошка", дурак, а "картоооовь!" С душой говори!»
Интернет ловит только у бывшего военкомата и на окраинах.
Там теперь очередь, как в мавзолей в 80-е. Стоят люди, держат телефоны вверх, как факелы на олимпиаде. Рядом дядя Рома из третьего подъезда шепчет: «Сынок, подержи мой телефон, у меня ловит лучше, если повыше поднять… да, вот так, теперь ещё чуть-чуть… а теперь скажи моей жене, что я живой и чтоб борщ не солила сильно». Я уже думаю поставить там вебку и брать по 50 рублей за минуту: «Связь с большой землёй — только у нас!»
А ещё коты.
Коты — это единственное, что не изменилось. Наши, лисичанские, рыжие бандиты. Они теперь как дипломаты: ходят по мини-аулам, получают плов у одних, шашлык у других, а потом приходят ко мне и смотрят так, будто я им должен. Я им открываю банку тушёнки — они нюхают и уходят к соседям-дагестанцам. Там, говорят, мясо настоящее дают. Предатели пушистые.
Зато иногда тихо. Ни взрывов, ни сирен. Только по вечерам из десяти разных окон одновременно: — Аллаху акбар! — Ой, бли-ин... — Мама, я в Лисичанске, тут всё нормально...
И вот стоишь ты на этой Красной улице, идет дождь, фонарь мигает, как всегда.
Спасибо, за внимание. Хотя вас и тут и не было. А теперь все вместе: «Шатрит шатрит...» Под картошку.
Последние новости Лисичанска
Отзывов пока нет.